Как я провожу детские консультации
Автор - психолог Клиники Доброго Психолога Катерина Хамидуллина
Последнее время тема материнства – одна из самых обсуждаемых. Для мам и их детей создано огромное количество услуг, беременность также сопровождается книгами, вебинарами, подушками или йогой для беременных, молодые мамочки сидят в группах по интересам, где всегда можно найти рецепт "стопроцентно" съедаемого нехочухами супа или узнать, как приучить к горшку без травмирования детской и родительской психики.
И, тем не менее, поток мам, у которых на долгом и сложном пути материнства возникают на их взгляд совершенно неразрешимые вопросы – не иссякает.
Много лет я консультирую детей и их родителей. И всегда обращаю внимание на то, в каком состоянии приходят на первую консультацию мамы.
Во-первых, мама УЖЕ приходит с чувством вины. Всегда. Даже когда она говорит о том, что ребенок "сломался", "попал под влияние", "весь в отца", "был чистый ангел, а теперь черте что", все равно за этими словами всегда стоит осознание того, что она – как мама – не справилась, а значит – виновна. Даже не виновата. А именно – виновна.
Папа, как правило, виновен в трех основных ситуациях:
- Когда ему все пофиг.
- Когда он агрессивен.
- Когда мама с ним в разводе.
Но для нашего общества вина всегда однозначно лежит на маме. Именно мама выслушивает ото всех: от бабушек (своих и чужих), от психологов в Инстаграмме, от врачей, воспитателей, учителей, родителей одноклассников… список можно продолжать до бесконечности. И когда мама попадает в кабинет психолога - в глубине души она боится именно того, что этот бесконечный список просто продолжится еще одним человеком.
Поэтому моя первая задача как психолога – дать почувствовать маме, что я не собираюсь ее осуждать. Как сказала мне однажды одна клиентка: "Какое облегчение узнать, что вы тоже орете на своих детей" ))
С мамами в состоянии стресса психотерапия в ее классическом понимании – невозможна. Как невозможна коммуникация с человеком с мигренью. Сначала надо этот приступ снять, чтобы он смог с вами разговаривать. Поэтому – да (всё, коллеги, можно закидывать меня помидорами), на первых встречах я даю советы, рассказываю истории, вообще много говорю и выкладываюсь душевно, а совсем не сижу, не молчу, не задаю крутые вопросы в стиле "что это значит для вас?", чтобы побудить клиента к более глубокому всматриванию в себя в поисках ответов. Вообще до этого вопроса часто не доходит.
Половина мам уходит из терапии, получив инструкции, опробовав их, поняв, что они работают. Еще какой-то процент (у меня не очень хорошо с математикой, да простит меня Нина Михайловна) – остаются работать вместе с детьми (часто – ради детей, а не себя), потому что мне удается донести, что появившиеся проблемы – лишь верхушка айсберга. Совсем небольшой процент мам остается на терапию уже как люди. Просто как женщины, которые живут свою жизнь и хотели бы жить лучше, счастливее, качественнее, легче. Это маленький, но очень продуктивный процент. Впрочем, наверное, не правильно так говорить. Все мамы, которые услышали меня, движимые желанием помочь своим детям – продуктивные. Тут, наверное, во мне заговорил старый, ворчливый такой психотерапевт, типа дедушки Фрейда, который внутренне корит меня на отступление от канонов психотерапии )))
В моем кабинете можно пить кофе с плюшками, можно сидеть с ногами на кресле, можно поспать на диване, укрывшись пледом, пока я с ребенком строю мир на песке. Такой отдохнувшей, расслабленной маме проще воспринимать глубину проблем собственного ребенка, потому что она больше не ощетинивается от ожидания обвинения и нападения. Она может признавать свою неправоту без страха, без слез, без самобичевания.
И тогда она становится тем сильным, уверенным в себе взрослым, который по итогу и нужен ее ребенку, сбившемуся с пути.